ЛЕОНТЬЕВ КОНСТАНТИН НИКОЛАЕВИЧ

(1831-91), религиозный мыслитель, публицист, представитель позднего славянофильства. Считая главной опасностью для России западный либерализм, доказывал необходимость возврата к византизму : сохранению принципов церковности, монархизма, сословной иерархии и т. п. Охранительное средство от революционных потрясений видел в союзе России со странами Востока. В 1891 тайно принял монашество в Оптиной пустыни.

Смотреть больше слов в «Энциклопедии Истории отечества»

ЛЕСНАЯ →← ЛЕОНОВ АЛЕКСЕЙ АРХИПОВИЧ

Смотреть что такое ЛЕОНТЬЕВ КОНСТАНТИН НИКОЛАЕВИЧ в других словарях:

ЛЕОНТЬЕВ КОНСТАНТИН НИКОЛАЕВИЧ

(1831-91) — публицист и повествователь, оригинальный и талантливый проповедник крайне консервативных взглядов; из калужских помещиков, учился медицине ... смотреть

ЛЕОНТЬЕВ КОНСТАНТИН НИКОЛАЕВИЧ

Леонтьев Константин Николаевич [13(25).1.1831, Кудиново, ныне Малоярославецкого района Калужской области, — 12(24).11.1891, Троице-Сергиев посад, ныне ... смотреть

ЛЕОНТЬЕВ КОНСТАНТИН НИКОЛАЕВИЧ

публицист и повествователь (1831 - 1891), оригинальный и талантливый проповедник крайне консервативных взглядов. Принадлежал к калужской помещичьей семье; учился медицине в Московском университете; был в крымскую кампанию военным врачом, потом сельским врачом в Нижегородской губернии. Десять лет (1863 - 1873) прожил в Турции, занимая консульские должности на острове Крите, в Адрианополе, Тульче, Янине, Зице и Салониках. Выйдя в отставку, провел более года на Афоне, затем жил большею частью в своей деревне. В 1880 г. был помощником редактора *Варшавского Дневника*, потом цензором в Москве. В 1887 г. опять вышел в отставку, поселился в Оптиной пустыни и через 4 года, приняв тайное пострижение с именем Климента, переехал в Сергиев Посад, где и умер. Первые беллетристические произведения Леонтьева (из русской жизни, несколько повестей и два романа: *Подлипки* и *В своем краю*, в *Отечественных Записках* 1856 - 1866 годов), хотя и не лишены таланта, но, по позднейшему признанию самого автора, не представляют значительного интереса, будучи написаны под преобладающим влиянием Жорж-Занд по идеям и Тургенева по стилю. Литературная самобытность Леонтьева проявилась вполне в его повестях: *Из жизни христиан в Турции* (изд. отдельно в 1876 г.; сюда же относятся рассказ *Сфакиот*, роман *Камень Сизифа* и начало романа *Египетский голубь*, не вошедшие в этот сборник). И.С. Аксаков , враждебно относившийся к политическим и церковным взглядам Леонтьева, у которого находил *сладострастный культ палки*, был в восхищении от его восточных повестей и говорил: *прочти их, не нужно и в Турцию ехать*. Во время жизни в греко-турецких городах в Леонтьеве произошел умственный переворот. Прежний натуралист и жорж-зандист, напечатавший, между прочим, уже в зрелом возрасте *в высшей степени безнравственное (по его собственному, преувеличенному отзыву), чувственное, языческое, дьявольское сочинение, тонко-развратное, ничего христианского в себе не имеющее* - сделался крайним и искренним сторонником византийско-аскетического религиозного идеала. Этою стороною новое мировоззрение Леонтьева далеко не исчерпывается. Оно было вообще лишено цельности; одного срединного и господствующего принципа в нем не было, но отдельные взгляды отличались определенностью, прямотою и смелою последовательностью. Славянофильство он называл *мечтательным и неясным учением*. Желая привести свои пестрые мысли и стремления к некоторому, хотя бы только формальному единству, Леонтьев называл себя принципиальным или идейным консерватором (в противоположность грубо-практическому или эмпирическому консерватизму). Дорогими, требующими и достойными охранения он считал, главным образом: 1) реально-мистическое, строго-церковное и монашеское христианство византийского и отчасти римского типа, 2) крепкую, сосредоточенную монархическую государственность и 3) красоту жизни в самобытных национальных формах. Все это нужно охранять против одного общего врага - уравнительного буржуазного прогресса, торжествующего в новейшей европейской истории. Вражда к этому прогрессу составляла главный *пафос* в писаниях Леонтьева. Он выработал особую теорию развития, где своеобразно варьировались идеи Гегеля, Сен-Симона, Огюста Конта и Герберта Спенсера (которых, впрочем, Леонтьев не изучал систематически). По Леонтьеву, человечество в целом и в частях проходит через три последовательные состояния: первоначальной простоты (подобно организму в зачаточном и младенческом периоде), затем положительного расчленения (подобно развитому, цветущему возрасту организма) и, наконец, смесительного упрощения и уравнения или вторичной простоты (дряхлость, умирание и разложение организма). Так, германцы в эпоху переселения народов представляли первичную простоту быта, Европа средних и начала новых веков - цветущее расчленение жизненных форм, а с *просветительного* движения XVIII века в великой французской революции европейское человечество решительно входит в эпоху смесительного упрощения и разложения. От названных европейских мыслителей, которые также отмечали критический и отрицательный характер новейшей истории, Леонтьев отличается тем, что считает это разложение для Европы окончательным и ждет нового и положительного от России. В этом он сходится с славянофилами, но тут же и расходится с ними в трех существенных пунктах: 1) Современное *разложение* Европы он считает простым следствием общего естественного закона, а вовсе не какого-нибудь порока в коренных началах ее жизни, от которого будто бы Россия свободна: эту славянофильскую точку зрения Леонтьев так излагает и осмеивает: *правда, истина, цельность, любовь и т. п. у нас, а на Западе - рационализм, ложь, насильственность, борьба и т. п. Признаюсь - у меня это возбуждает лишь улыбку; нельзя на таких обще-моральных различиях строить практические надежды. Трогательное и симпатическое ребячество это - пережитой уже момент русской мысли*. 2) Новая великая будущность для России представляется Леонтьеву желательною и возможною, а не роковою и неизбежною, как думают славянофилы: иногда эта будущность кажется ему даже маловероятною - Россия уже прожила 1000 лет, а губительный процесс эгалитарной буржуазности начался и у нас, после крымской войны и освобождения крестьян. 3) Помимо неуверенности в исполнении его желаний для России, самый предмет этих желаний был у Леонтьева не совсем тот, что у славянофилов. Вот главные черты его культурно-политического идеала, как он сам его резюмировал; *государство должно быть пестро, сложно, крепко, сословно и с осторожностью подвижно, вообще сурово, иногда и до свирепости; церковь должна быть независимее нынешней, иерархия должна быть смелее, властнее, сосредоточеннее; быт должен быть поэтичен, разнообразен в национальном, обособленном от Запада единстве; законы, принципы власти должны быть строже, люди должны стараться быть лично добрее - одно уравновесить другое; наука должна развиваться в духе глубокого презрения к своей пользе*. Идеал Леонтьева был византийским, а не славянским; он доказывал, что *славянство* есть термин без всякого определенного культурного содержания, что славянские народы жили и живут чужими началами. Их нынешняя культура слагается отчасти из слабых остатков традиционного византинизма, большею же частью - из стремительно усвоенных элементов прогрессивного европеизма. Этот второй, ненавистный Леонтьеву элемент решительно преобладает у славян австрийских, а в последнее время возобладал и у балканских. Поэтому слияние славян с Россиею, к которому стремится панславизм, не только не может быть целью здравой политики с русской точки зрения, но было бы прямо для нас опасным, так как усилило бы новыми струями уравнительного прогресса наши разлагающие демократические элементы и ослабило бы истинно-консервативные, т. е. византийские начала нашей жизни. В церковно-политическом споре между греками и болгарами Леонтьев решительно стал на сторону первых, вследствие чего разошелся с своим начальником, послом в Константинополе, генералом Игнатьевым , а также с Катковым . Леонтьев пламенно желал, чтобы Россия завоевала Константинополь, но не затем, чтобы сделать его центром славянской либерально-демократической федерации, а затем, чтобы в древней столице укрепить и развить истинно-консервативный культурный строй и восстановить Восточное царство на прежних византийских началах, только восполненных национально-русским учреждением принудительной земледельческой общины. Вообще Леонтьев во всех сферах высоко ценил принудительный характер отношений, без которого, по его мнению, жизненные формы не могут сохранять своей раздельности и устойчивости; ослабление принудительной власти есть верный признак и, вместе с тем, содействующая причина разложения или *смесительного упрощения* жизни. В свое презрении к чистой этике и в своем культе самоутверждающейся силы и красоты Леонтьев предвосхитил многие мысли Ницше, вдвойне парадоксальные под пером афонского послушника и оптинского монаха. Леонтьев религиозно верил в положительную истину христианства, в узкомонашенском смысле личного спасения; он политически надеялся на торжество консервативных начал в нашем отечестве, на взятие Царьграда русскими войсками и на основание великой неовизантийской или греко-российской культуры; наконец, он эстетически любил все красивое и сильное. Эти три мотива господствуют в его писаниях, а отсутствие между ними внутренней положительной связи есть главный недостаток его миросозерцания. Из идеи личного душеспасения путем монашеским (как его понимал Леонтьев) логически вытекает равнодушие к мирским политическим интересам и отрицание интереса эстетического; в свою очередь, политика, хотя бы консервативная, не имеет ничего общего с душеспасением и с эстетикой; наконец, становясь на точку зрения эстетическую, несомненно следовало бы предпочесть идеалы древнего язычества, средневекового рыцарства и эпохи Возрождения идеалам византийских монахов и чиновников, особенно в их русской реставрации. Таким образом, три главные предмета, подлежащие охранению принципиального или идейного консерватизма, не согласованы между собою. Не свободно от внутреннего противоречия и враждебное отношение Леонтьева к новой европейской цивилизации, которую он сам же признавал за неизбежный фазис естественного процесса. Справедливо укоряя славянофилов за их ребяческое осуждение Запада, он сам впадал в еще большее ребячество. Славянофилы были, по крайней мере, последовательны: представляя всю западную историю как плод человеческого злодейства, они имели в этом ложном представлении достаточное основание для негодования и вражды; но ожесточенно нападать на заведомые следствия естественной необходимости - хуже, чем бить камень, о который споткнулся. Не имели достаточного основания и надежды Леонтьева, связанные с завоеванием Царьграда: почему вступление русских солдат и чиновников на почву образованности, давно умершей естественною смертью, должно будет не только остановить уже начавшийся в России процесс уравнительного смешения, но и создать еще небывало великую консервативную культуру? Надежды и мечтания Леонтьева не вытекали из христианства, которое он, однако, исповедывал как безусловную истину. Ему оставалась неясною универсальная природа этой истины и невозможность принимать ее на половину. Но если главные мотивы, из которых слагалось миросозерцание Леонтьева, не были им согласованы между собою, то к каждому из них он относился серьезно и с увлечением, как свидетельствует вся его жизнь. Своим убеждением он принес в жертву успешно начатую дипломатическую карьеру, вследствие чего семь лет терпел тяжелую нужду. Свои крайние мнения он без всяких оговорок высказывал и в такое время, когда это не могло принести ему ничего, кроме осмеяния. Большая часть политических, критических и публицистических произведений Леонтьева была соединена им в сборнике *Восток, Россия и Славянство* (М., 1885 - 1886). После этого он напечатал в *Гражданине* ряд статей, под общим заглавием: *Записки Отшельника*. Одна из них: *Национальная политика как орудие всемирной революции* издана отдельной брошюрой (М., 1889). При жизни Леонтьева на него мало обращали внимания в литературе; можно назвать только статьи Н.С. Лескова (*Голос*, 1881, и *Новости*, 1883) и Вл. Соловьева (*Русь*, 1883). После его смерти, кроме некрологов, появились статьи В. Розанова в *Русском Вестнике* (1892), А. Александрова (там же), Влад. Соловьева в *Русском Обозрении* (1892), кн. С. Трубецкого в *Вестнике Европы* (1892), И. Милюкова в *Вопросах философии и психологии* (1893), Л. Тихомирова в *Русском Обозрении* (1894), свящ. И. Фуделя (там же, 1895). По обилию материала для характеристики особенно важны статьи отца Фуделя и А. Александрова. (Вл. Соловьев). Собрание сочинений Леонтьева в Москве в 12 томах (по 1914 г. вышли в свет 9 томов). Письма Леонтьева к Губастову напечатаны в *Русском Обозрении* (1894, книги 9, 11; 1896, книги 1 - 3, 11 - 12; 1897, книги 1 - 2, 5 - 7; 1895, № 12). Ср. воспоминания Губастова о Леонтьеве - в литературном сборнике *Памяти К.Н. Леонтьева* (1911), письма К.Н. Леонтьева к А. Александрову - в *Богословском Вестнике* (1914, март - декабрь, 1915, январь, и отдельно: Сергиев Посад, 1915). - См. А.А. Александров *Памяти К.Н. Леонтьева* (*Богословский Вестник*, 1915, февраль); *К. Леонтьев о Владимире Соловьеве и эстетике жизни* (М., 1912); Грифцов *Судьба Леонтьева* (*Русская Мысль*, 1913, 1 - 4); С. Козловский *Мечты о Царьграде. Леонтьев* (*Голос Минувшего*, 1915, III). См. также статьи: Аггеев Константин Маркович ; Данилевский Николай Яковлевич ; Климент (в миру Константин Карлович Зедергольм) ; Макарий (Сушкин) ; Розанов Василий Васильевич ; Россия, разд. Источники русской истории и русская историография ; Россия, разд. Русская литература (1880-е и 1890-е годы) ; Россия, разд. Церковная история ; Соловьев Николай Яковлевич .... смотреть

ЛЕОНТЬЕВ КОНСТАНТИН НИКОЛАЕВИЧ

Леонтьев, Константин Николаевич - публицист и повествователь (1831 - 1891), оригинальный и талантливый проповедник крайне консервативных взглядов. Принадлежал к калужской помещичьей семье; учился медицине в Московском университете; был в крымскую кампанию военным врачом, потом сельским врачом в Нижегородской губернии. Десять лет (1863 - 1873) прожил в Турции, занимая консульские должности на острове Крите, в Адрианополе, Тульче, Янине, Зице и Салониках. Выйдя в отставку, провел более года на Афоне, затем жил большею частью в своей деревне. В 1880 г. был помощником редактора "Варшавского Дневника", потом цензором в Москве. В 1887 г. опять вышел в отставку, поселился в Оптиной пустыни и через 4 года, приняв тайное пострижение с именем Климента, переехал в Сергиев Посад, где и умер. Первые беллетристические произведения Леонтьева (из русской жизни, несколько повестей и два романа: "Подлипки" и "В своем краю", в "Отечественных Записках" 1856 - 1866 годов), хотя и не лишены таланта, но, по позднейшему признанию самого автора, не представляют значительного интереса, будучи написаны под преобладающим влиянием Жорж-Занд по идеям и Тургенева по стилю. Литературная самобытность Леонтьева проявилась вполне в его повестях: "Из жизни христиан в Турции" (изд. отдельно в 1876 г.; сюда же относятся рассказ "Сфакиот", роман "Камень Сизифа" и начало романа "Египетский голубь", не вошедшие в этот сборник). И.С. Аксаков , враждебно относившийся к политическим и церковным взглядам Леонтьева, у которого находил "сладострастный культ палки", был в восхищении от его восточных повестей и говорил: "прочти их, не нужно и в Турцию ехать". Во время жизни в греко-турецких городах в Леонтьеве произошел умственный переворот. Прежний натуралист и жорж-зандист, напечатавший, между прочим, уже в зрелом возрасте "в высшей степени безнравственное (по его собственному, преувеличенному отзыву), чувственное, языческое, дьявольское сочинение, тонко-развратное, ничего христианского в себе не имеющее" - сделался крайним и искренним сторонником византийско-аскетического религиозного идеала.Этою стороною новое мировоззрение Леонтьева далеко не исчерпывается. Оно было вообще лишено цельности; одного срединного и господствующего принципа в нем не было, но отдельные взгляды отличались определенностью, прямотою и смелою последовательностью. Славянофильство он называл "мечтательным и неясным учением". Желая привести свои пестрые мысли и стремления к некоторому, хотя бы только формальному единству, Леонтьев называл себя принципиальным или идейным консерватором (в противоположность грубо-практическому или эмпирическому консерватизму). Дорогими, требующими и достойными охранения он считал, главным образом: 1) реально-мистическое, строго-церковное и монашеское христианство византийского и отчасти римского типа, 2) крепкую, сосредоточенную монархическую государственность и 3) красоту жизни в самобытных национальных формах. Все это нужно охранять против одного общего врага - уравнительного буржуазного прогресса, торжествующего в новейшей европейской истории. Вражда к этому прогрессу составляла главный "пафос" в писаниях Леонтьева. Он выработал особую теорию развития, где своеобразно варьировались идеи Гегеля, Сен-Симона, Огюста Конта и Герберта Спенсера (которых, впрочем, Леонтьев не изучал систематически). По Леонтьеву, человечество в целом и в частях проходит через три последовательные состояния: первоначальной простоты (подобно организму в зачаточном и младенческом периоде), затем положительного расчленения (подобно развитому, цветущему возрасту организма) и, наконец, смесительного упрощения и уравнения или вторичной простоты (дряхлость, умирание и разложение организма). Так, германцы в эпоху переселения народов представляли первичную простоту быта, Европа средних и начала новых веков - цветущее расчленение жизненных форм, а с "просветительного" движения XVIII века в великой французской революции европейское человечество решительно входит в эпоху смесительного упрощения и разложения. От названных европейских мыслителей, которые также отмечали критический и отрицательный характер новейшей истории, Леонтьев отличается тем, что считает это разложение для Европы окончательным и ждет нового и положительного от России. В этом он сходится с славянофилами, но тут же и расходится с ними в трех существенных пунктах: 1) Современное "разложение" Европы он считает простым следствием общего естественного закона, а вовсе не какого-нибудь порока в коренных началах ее жизни, от которого будто бы Россия свободна: эту славянофильскую точку зрения Леонтьев так излагает и осмеивает: "правда, истина, цельность, любовь и т. п. у нас, а на Западе - рационализм, ложь, насильственность, борьба и т. п. Признаюсь - у меня это возбуждает лишь улыбку; нельзя на таких обще-моральных различиях строить практические надежды. Трогательное и симпатическое ребячество это - пережитой уже момент русской мысли". 2) Новая великая будущность для России представляется Леонтьеву желательною и возможною, а не роковою и неизбежною, как думают славянофилы: иногда эта будущность кажется ему даже маловероятною - Россия уже прожила 1000 лет, а губительный процесс эгалитарной буржуазности начался и у нас, после крымской войны и освобождения крестьян. 3) Помимо неуверенности в исполнении его желаний для России, самый предмет этих желаний был у Леонтьева не совсем тот, что у славянофилов. Вот главные черты его культурно-политического идеала, как он сам его резюмировал; "государство должно быть пестро, сложно, крепко, сословно и с осторожностью подвижно, вообще сурово, иногда и до свирепости; церковь должна быть независимее нынешней, иерархия должна быть смелее, властнее, сосредоточеннее; быт должен быть поэтичен, разнообразен в национальном, обособленном от Запада единстве; законы, принципы власти должны быть строже, люди должны стараться быть лично добрее - одно уравновесить другое; наука должна развиваться в духе глубокого презрения к своей пользе". Идеал Леонтьева был византийским, а не славянским; он доказывал, что "славянство" есть термин без всякого определенного культурного содержания, что славянские народы жили и живут чужими началами. Их нынешняя культура слагается отчасти из слабых остатков традиционного византинизма, большею же частью - из стремительно усвоенных элементов прогрессивного европеизма. Этот второй, ненавистный Леонтьеву элемент решительно преобладает у славян австрийских, а в последнее время возобладал и у балканских. Поэтому слияние славян с Россиею, к которому стремится панславизм, не только не может быть целью здравой политики с русской точки зрения, но было бы прямо для нас опасным, так как усилило бы новыми струями уравнительного прогресса наши разлагающие демократические элементы и ослабило бы истинно-консервативные, т. е. византийские начала нашей жизни. В церковно-политическом споре между греками и болгарами Леонтьев решительно стал на сторону первых, вследствие чего разошелся с своим начальником, послом в Константинополе, генералом Игнатьевым , а также с Катковым . Леонтьев пламенно желал, чтобы Россия завоевала Константинополь, но не затем, чтобы сделать его центром славянской либерально-демократической федерации, а затем, чтобы в древней столице укрепить и развить истинно-консервативный культурный строй и восстановить Восточное царство на прежних византийских началах, только восполненных национально-русским учреждением принудительной земледельческой общины. Вообще Леонтьев во всех сферах высоко ценил принудительный характер отношений, без которого, по его мнению, жизненные формы не могут сохранять своей раздельности и устойчивости; ослабление принудительной власти есть верный признак и, вместе с тем, содействующая причина разложения или "смесительного упрощения" жизни. В свое презрении к чистой этике и в своем культе самоутверждающейся силы и красоты Леонтьев предвосхитил многие мысли Ницше, вдвойне парадоксальные под пером афонского послушника и оптинского монаха. Леонтьев религиозно верил в положительную истину христианства, в узкомонашенском смысле личного спасения; он политически надеялся на торжество консервативных начал в нашем отечестве, на взятие Царьграда русскими войсками и на основание великой неовизантийской или греко-российской культуры; наконец, он эстетически любил все красивое и сильное. Эти три мотива господствуют в его писаниях, а отсутствие между ними внутренней положительной связи есть главный недостаток его миросозерцания. Из идеи личного душеспасения путем монашеским (как его понимал Леонтьев) логически вытекает равнодушие к мирским политическим интересам и отрицание интереса эстетического; в свою очередь, политика, хотя бы консервативная, не имеет ничего общего с душеспасением и с эстетикой; наконец, становясь на точку зрения эстетическую, несомненно следовало бы предпочесть идеалы древнего язычества, средневекового рыцарства и эпохи Возрождения идеалам византийских монахов и чиновников, особенно в их русской реставрации. Таким образом, три главные предмета, подлежащие охранению принципиального или идейного консерватизма, не согласованы между собою. Не свободно от внутреннего противоречия и враждебное отношение Леонтьева к новой европейской цивилизации, которую он сам же признавал за неизбежный фазис естественного процесса. Справедливо укоряя славянофилов за их ребяческое осуждение Запада, он сам впадал в еще большее ребячество. Славянофилы были, по крайней мере, последовательны: представляя всю западную историю как плод человеческого злодейства, они имели в этом ложном представлении достаточное основание для негодования и вражды; но ожесточенно нападать на заведомые следствия естественной необходимости - хуже, чем бить камень, о который споткнулся. Не имели достаточного основания и надежды Леонтьева, связанные с завоеванием Царьграда: почему вступление русских солдат и чиновников на почву образованности, давно умершей естественною смертью, должно будет не только остановить уже начавшийся в России процесс уравнительного смешения, но и создать еще небывало великую консервативную культуру? Надежды и мечтания Леонтьева не вытекали из христианства, которое он, однако, исповедывал как безусловную истину. Ему оставалась неясною универсальная природа этой истины и невозможность принимать ее на половину. Но если главные мотивы, из которых слагалось миросозерцание Леонтьева, не были им согласованы между собою, то к каждому из них он относился серьезно и с увлечением, как свидетельствует вся его жизнь. Своим убеждением он принес в жертву успешно начатую дипломатическую карьеру, вследствие чего семь лет терпел тяжелую нужду. Свои крайние мнения он без всяких оговорок высказывал и в такое время, когда это не могло принести ему ничего, кроме осмеяния. Большая часть политических, критических и публицистических произведений Леонтьева была соединена им в сборнике "Восток, Россия и Славянство" (М., 1885 - 1886). После этого он напечатал в "Гражданине" ряд статей, под общим заглавием: "Записки Отшельника". Одна из них: "Национальная политика как орудие всемирной революции" издана отдельной брошюрой (М., 1889). При жизни Леонтьева на него мало обращали внимания в литературе; можно назвать только статьи Н.С. Лескова ("Голос", 1881, и "Новости", 1883) и Вл. Соловьева ("Русь", 1883). После его смерти, кроме некрологов, появились статьи В. Розанова в "Русском Вестнике" (1892), А. Александрова (там же), Влад. Соловьева в "Русском Обозрении" (1892), кн. С. Трубецкого в "Вестнике Европы" (1892), И. Милюкова в "Вопросах философии и психологии" (1893), Л. Тихомирова в "Русском Обозрении" (1894), свящ. И. Фуделя (там же, 1895). По обилию материала для характеристики особенно важны статьи отца Фуделя и А. Александрова. (Вл. Соловьев). Собрание сочинений Леонтьева в Москве в 12 томах (по 1914 г. вышли в свет 9 томов). Письма Леонтьева к Губастову напечатаны в "Русском Обозрении" (1894, книги 9, 11; 1896, книги 1 - 3, 11 - 12; 1897, книги 1 - 2, 5 - 7; 1895, № 12). Ср. воспоминания Губастова о Леонтьеве - в литературном сборнике "Памяти К.Н. Леонтьева" (1911), письма К.Н. Леонтьева к А. Александрову - в "Богословском Вестнике" (1914, март - декабрь, 1915, январь, и отдельно: Сергиев Посад, 1915). - См. А.А. Александров "Памяти К.Н. Леонтьева" ("Богословский Вестник", 1915, февраль); "К. Леонтьев о Владимире Соловьеве и эстетике жизни" (М., 1912); Грифцов "Судьба Леонтьева" ("Русская Мысль", 1913, 1 - 4); С. Козловский "Мечты о Царьграде. Леонтьев" ("Голос Минувшего", 1915, III).<br>... смотреть

ЛЕОНТЬЕВ КОНСТАНТИН НИКОЛАЕВИЧ

(13(25). 01. 1831, с. Кудиново Калужской губ. 12(24). 11. 1891, Сергиев Посад) философ, писатель, публицист. В 1850-1854 гг. обучался на медицинском ф-те Московского ун-та, с 1854 по 1856 г. был военным лекарем, участвуя в Крымской войне. В 1863 г. Л. к этому времени автор нескольких повестей и романов (*Подлипки* и *В своем краю*) назначается секретарем консульства на о. Крит и на протяжении почти десятилетия находится на дипломатической службе. В этот период оформляются его социально-философские взгляды и политические симпатии, склонность к консерватизму и эстетическому восприятию мира. В 1871 г., пережив глубокий духовный кризис, Л. оставляет дипломатическую карьеру и принимает решение постричься в монахи, с этой целью подолгу бывает на Афоне, в Оптиной пустыни, в Николо-Угрешском монастыре, однако ему *не советуют* отречься от мира, ибо он *не готов* еще оставить без сожаления литературу и публицистику. Монахом он стал только перед самой смертью, в 1891 г. Л. заявил о себе как об оригинальном мыслителе в написанных им .в этот период работах *Византизм и славянство*, *Племенная политика как орудие всемирной революции*, *Отшельничество, монастырь и мир. Их сущность и взаимная связь (Четыре письма с Афона)*, *Отец Климент Зедергольм* и др., мн. из к-рых были позже изданы в 2-томнике *Восток, Россия и славянство* (1885-1886) и свидетельствуют о стремлении их автора соединить строгую религиозность со своеобразной философской концепцией, где проблемы жизни и смерти, восхищение красотой мира переплетаются с Надеждами на создание Россией новой цивилизации. Свою доктрину он называл *методом действительной жизни* и полагал, что философские идеи должны соответствовать религиозным представлениям о мире, обыденному здравому смыслу, требованиям непредвзятой науки, а также художественному видению мира. Центральная идея философии Л. стремление обосновать целесообразность переориентации человеческого сознания с оптимистически-эвдемонистской установки на пессимистическое мироощущение. Первое и главное, с чем мы сталкиваемся, размышляя о *вечных* проблемах, к-рые традиционно относят к компетенции философии и религии, это всесилие небытия, смерти и хрупкость жизни, моменты восхождения и торжества к-рой неизбежно сменяются разрушением и забвением. Человек должен помнить, что Земля лишь временное его пристанище, но и в земной своей жизни он не имеет права надеяться на лучшее, ибо этика со своими идеалами бесконечного совершенствования далека от истин бытия. Единственной посюсторонней ценностью является жизнь как таковая и высшие ее проявления напряженность, интенсивность, яркость, индивидуализированность. Они достигают своего максимума в период расцвета формы носительницы жизненной идеи любого уровня сложности (от неорганического до социального) и ослабевают после того, как этот пик пройден и форма с роковой неизбежностью начинает распадаться. Момент ее наивысшей выразительности воспринимается человеком как совершенство в своем роде, как прекрасное. Поэтому красота должна быть признана всеобщим критерием оценки явлений окружающего мира. Больше залогов жизненности и силы ближе к красоте и истине бытия. Др. ипостась прекрасного разнообразие форм. И поэтому в социокультурной сфере необходимо признать приоритетной ценностью многообразие национальных культур, их несхожесть, к-рая достигается во время их наивысшего расцвета. Тем самым к теории культурно-исторических типов Данилевского Л. делает существенное дополнение, носящее эсхатологическую окраску: человечество живо до тех пор, пока способны к развитию самобытные национальные культуры; унификация человеческого бытия, появление сходных черт в социально-политической, эстетической, нравственной, бытовой и др. сферах есть признак не только ослабления внутренних жизненных сил различных народов, движения их к стадии разложения, но и приближения всего человечества к гибели. Ни один народ, считает Л., не является историческим эталоном и не может заявлять о своем превосходстве. Но ни одна нация не может создать уникальную цивилизацию дважды: народы, прошедшие период культурно-исторического цветения, навсегда исчерпывают потенции своего развития и закрывают для др. возможность движения в этом направлении. Л. формулирует закон *триединого процесса развития*, с помощью к-poгo надеется определить, на какой исторической ступени находится та или иная нация, т. к. признаки, сопровождающие переход от первоначального периода *простоты* к последующему *цветущей сложности* и конечному *вторичного смесительного упрощения*, однотипны. Вначале некое национальное образование аморфно; власть, религия, искусство, социальная иерархия существуют лишь в зачаточной форме. На этой стадии все племена почти неотличимы друг от друга. Характерные черты второй стадии наибольшая дифференцированность сословий и провинций и власть сильной монархии и церкви, складывание традиций и преданий, появление науки и искусства. Это и есть вершина и цель исторического бытия, к-рая может быть достигнута тем или иным народом. Она так же не избавляет от страданий и ощущения творящейся несправедливости, но по крайней мере это стадия *культурной производительности* и *государственной стабильности*. Третья, последняя, стадия характеризуется признаками, сопровождающими регрессивный процесс, *смешением и большим равенством сословий*, *сходством воспитания*, сменой монархического режима конституционно-демократическими порядками, падением влияния религии и т. п. Через призму закона *триединого процесса развития* Европа видится Л. безнадежно устаревшим, разлагающимся организмом. В дальнейшем ее ждет упадок во всех сферах жизни, общественные неустройства, косность жалких мещанских благ и добродетелей. Первоначально Л. разделял надежды Данилевского на создание нового восточнославянского культурно-исторического типа с Россией во главе. Россия, рассуждал он, стала государственной целостностью позже, чем сложились европейские государства, и своего расцвета она достигла лишь в период царствования Екатерины II, когда небывало возрос авторитет и сила абсолютизма, дворянство окончательно сложилось как сословие и начался расцвет искусств. Укрепление ее исторических *византийских* устоев: самодержавия, православия, нравственного идеала разочарования во всем земном, изоляция от гибельных европейских процессов разложения таковы средства задержать ее по возможности на более долгое время на стадии культурно-исторического созидания. Со временем Л. все больше разочаровывается в идее создания Россией новой цивилизации в союзе со славянским миром. Славянство представляется ему проводником европейского влияния, носителем принципов конституционализма, равенства, демократии. Вообще XIX в. становится для него периодом, не имеющим аналога в истории, поскольку влияние народов друг на друга приобретает глобальный характер, традиционный процесс смены культурно-исторических типов готов прерваться, что чревато *концом света*, бедствиями, неизвестными доселе людям. Гибнущая Европа вовлекает в процесс своего *вторичного смесительного упрощения* все новые нации и народности, что свидетельствует о появлении всеобщих смертоносных тенденций. Люди отуманены *прогрессом*, внешне манящим техническими усовершенствованиями и материальными благами, по сути стремящимися еще быстрее уравнять, смешать, слить всех в образе безбожного и безличного *среднего буржуа*, *идеала и орудия всеобщего разрушения*. Россия может на одно-два столетия продлить свое существование в качестве самобытного государства, если займет позицию *изоляционизма*, т. е. отдаления от Европы и славянства, сближения с Востоком, сохранения традиционных социально-политических ин-тов и общины, поддержания религиозно-мистической настроенности граждан (пусть даже не единоверных). Если же в России возобладают всеобщие тенденции разложения, то она будет способна даже ускорить гибель всего человечества и свою историческую миссию создания новой культуры превратит в апокалипсис всеобщего социалистического заблуждения и краха. Будущее человечество предстанет тогда в виде раздробленного существования однообразных отдельных политических образований, основанных на механическом подавлении и объединении людей, неспособных уже породить ни искусства, ни ярких личностей, ни религий. При всей своей склонности к укреплению *устоев* Л. не был ортодоксальным религиозным мыслителем. Православие как религия *страха и спасения* не было в его представлении единственной силой, способной спасать и сохранять. *Культурородной* и социально-организующей была для него любая государственная религия мусульманство, католицизм и даже ереси, возвращающие членам об-ва мистический настрой. Незадолго до смерти Л. писал Розанову, что и всемирная проповедь Евангелия, по его мнению, может иметь последствия, аналогичные результатам совр. *прогресса*: стирание культурно-исторических особенностей народов и унификацию личностей. В философии Л. обнаруживаются два равновеликих центра притяжения: культура, произрастающая в недрах государственно оформленной социально-исторической общности, и человек, с *бесконечными правами личного духа*, способный ниспровергать установления, обычаи и противоборствующий историческому року. В зависимости от того, какая идея превалировала, мысль его приобретала черты идеологии тоталитарного типа либо превращалась в предтечу философии экзистенциализма, с принципами абсолютной свободы человеческого духа и неподвластности его стихиям мира. В философии Л. противоборствовали и иные идеи: религиозного забвения посюстороннего мира и превознесения эстетических ценностей творений человеческого духа. При всей личной притягательности и оригинальности своей концепции он не имел последователей в непосредственном смысле слова. Однако влияние отдельных идей Л. на развитие философии в России значительно. В. С. Соловьев, Бердяев, Булгаков, Флоренский и др. находили в его учении идеи, предшествовавшие их собственным построениям.... смотреть

ЛЕОНТЬЕВ КОНСТАНТИН НИКОЛАЕВИЧ

ЛЕОНТЬЕВ Константин Николаевич (1831 —1891) — философ, публицист, поздний славянофил, писатель. В 1850—1854 обучался на медицинском факультете Моск... смотреть

ЛЕОНТЬЕВ КОНСТАНТИН НИКОЛАЕВИЧ

13.01.1831 - 12.11.1891), писатель, философ и социолог. Окончил медицинский факультет Московского университета. Во время Крымской войны служил военным врачом. С 1863 по 1873 - на дипломатической службе в Турции. В сер. 1870-х, дав обет в случае выздоровления после тяжелой болезни посвятить свою жизнь Богу, Леонтьев по нескольку месяцев живет в монастырях - на Афоне, в Николо-Угрешской обители под Москвой, в Мещовском монастыре св. Георгия, в Оптиной пустыни (близ Козельска). В последней он и поселился в марте 1887. В Оптиной пустыни 23 августа 1891 тяжело больной Леонтьев принял тайный постриг. 30 августа, чтобы быть ближе к медицинской помощи, перебрался в Сергиев Посад, где и скончался от воспаления легких. Основная идея миросозерцания Леонтьева - необходимость и благость неравенства, контраста, разнообразия. Это идея и эстетическая, и биологическая, и социологическая, и моральная, и религиозная. Бытие есть неравенство, а равенство есть путь в небытие. Стремление к равенству, к смешению, к единообразию враждебно жизни и безбожно. Сам Бог хочет неравенства, контраста, разнообразия. Леонтьев открывает как бы предустановленную гармонию законов природы и законов эстетики, т.е. признает эстетический смысл природной жизни. Он считает, что идее развития в природе соответствует и основная мысль эстетики: единство в разнообразии, так называемая гармония, в сущности не только не исключающая борьбы и страданий, но даже требующая их. В прогресс, по мнению Леонтьева, надо верить, но не как в улучшение непременно, а как в новое перерождение тягостей жизни, в новые виды страданий и стеснений человеческих. Правильная вера в прогресс должна быть пессимистической, не благодушной, все ожидающей какой-то весны. В целом процесс развития мыслился им как постепенное восхождение от простейшего к сложнейшему, постепенная индивидуализация, обособление; постепенный ход от бесцветности, от простоты к оригинальности и сложности; постепенное усложнение элементов сословных, увеличение богатства внутреннего и в то же время постепенное укрепление единства, так что высшая точка развития есть высшая степень сложности, объединенная неким внутренним деспотическим единством. Леонтьев хочет найти не только форму органического развития общества, но и форму его наибольшего совершенства и высшего цветения. Тема о судьбе культуры была поставлена им очень остро. Леонтьев предвидел возможный декаданс культуры, он многое сказал раньше Ницше, Гобино, Шпенглера. При столкновении эстетики с моралью Леонтьев отдает предпочтение эстетике. Он видел большую моральную высоту и правду в холодном объективизме, суровости, жестокости, чем в идее блага человечества. Чистое добро некрасиво, говорил он; чтобы была красота в жизни, необходимо и зло, необходим контраст тьмы и света. Европа стоит перед мещанством, орудиями которого являются лозунги политической свободы и равенства. Европа грозит заразить Россию "либерально-эгалитарным прогрессом". Противопоставить Европе она может только старые культурные элементы, заимствованные из Византии. Византийский культурный тип вполне определен: византизм в государстве значит Самодержавие, в религии - Православие, в нравственном мире - наклонность к разочарованию во всем земном, в счастии, в устойчивости нашей собственной чистоты, в способности нашей к полному нравственному совершенству. Таков культурно-исторический тип России, подлежащий охранению. Развивая учение Н.Я. Данилевского о возрастах развития национальности, Леонтьев ставил вопрос о возрасте России; ставил вопрос: цветет ли она? И склонялся к мнению: мы прошли много, сотворили духом мало и стоим у какого-то страшного предела. Но он верит в ее светлую будущность, хотя таковая и маловероятна. Только сильная императорская власть может спасти Россию от натиска "Федеративной Европы". Россия сильна не народными славянскими началами (славянство, по ошибочному мнению Леонтьева, термин без всякого культурного содержания, славянские народы жили и живут чужими началами; Леонтьев не верил и в народ), а византийскими. Ф. Р.... смотреть

ЛЕОНТЬЕВ КОНСТАНТИН НИКОЛАЕВИЧ

(1831, село Кудиново Мещовского уезда Калужской губернии — 1891, Сергиев Посад), писатель, публицист, политический и религиозный мыслитель. Из небогато... смотреть

ЛЕОНТЬЕВ КОНСТАНТИН НИКОЛАЕВИЧ

известный русский мыслитель консервативного направления. Оценки Леонтьева в литературе: "Кромвель без меча", "диктатор без диктатуры", "политический Торквемада", "более Ницше, чем сам Ницше", "самый острый ум, рожденный русской культурой в XIX веке" (П.Б. Струве). В качестве концептуальной основы исследования Леонтьев предложил универсальный закон триединого процесса развития. По его мнению, любая вещь, любое явление от космического тела до человеческой цивилизации в своем существовании проходит три стадии:"1. Первичная простота; 2. Цветущее объединение и сложность; 3. Вторичное смесительное упрощение, свойственное точно так же, как и всему существующему, и жизни человеческих обществ, государствам и целым культурным мирам". На первом этапе общество характеризуется неразвитостью и дискретностью, затем необходимая боль, сопровождающая рождение более сложного социума, символизирующая накопление формотворческой энергии, усиливается. Через боль общество вступает в пору "цветущей сложности", буйства красок и обособления формы. Впоследствии боль утихает, зла и притеснений становится меньше, люди делаются свободнее, но ткань общественного организма расползается, наступает упадок, стертость некогда ярких красок и обыденность причудливых ранее очертаний. Развитие государства, согласно леонтьевскому закону "первичной простоты, цветущей сложности и вторичного смесительного упрощения", выглядит следующим образом: сперва совершается обособление свойственной ему политической формы, затем наступает период "наибольшей сложности и высшего единства", а после происходит падение государства. Государства живут не более тысячи - тысячи двухсот лет. Вслед за французским историком Гизо, отсчитав европейскую государственность от IX в., Леонтьев пришел к выводу, что Европа уже подошла к роковой черте своей истории, она уже одряхлела, изжила свое прекрасное в прошлом разноцветье, сделалась однообразно демократической и неумолимо идет к закату. Анализируя развитие государственности, Леонтьев считал, что на начальной стадии, как правило, превалирует аристократическая форма; на стадии цветущей сложности "является наклонность к единоличной власти (хотя бы в виде сильного президентства, временной диктатуры, единоличной демагогии или тирании, как у эллинов в их цветущем периоде), а к старости и к смерти воцаряется демократическое, эгалитарное и либеральное начало". Формула сильного государства - диктатура, жесткая централизация, слабого же и умирающего - уравнение, "демократизация жизни и ума". Особенность России Леонтьев осознавал и декларировал через концепцию византизма. Основание России (по Леонтьеву) составили три исходных начала: византийское православие, византийское самодержавие и византийские нравы. В отличие от славянофилов Леонтьев считал государственное начало в России более самобытным, чем общественно-народное. Политическим кредо Леонтьева могли бы стать слова Данилевского: "Если дерево начало расти криво, то, чтобы его выпрямить, надо насильственно перегнуть его в противоположную сторону". "Леонтьев - выдающийся представитель великой контрреволюции XIX в., которая защищала качество от количества; даровитое меньшинство от бездарного большинства; яркую мысль от серой массы; дух от материи; природу от техники; истину от рекламы и пропаганды; творческую свободу от плутократии и бюрократии..." (И.П. Иваск). Основные работы Леонтьева: "Восток, Россия и славянство" (1885-1886), "Национальная политика как орудие всемирной революции" (1889).... смотреть

ЛЕОНТЬЕВ КОНСТАНТИН НИКОЛАЕВИЧ

13(25) янв. 1831 – 12(24) нояб. 1891] – рус. реакц. социолог, идеалист-мистик. Окончил мед. фак-т Моск. ун-та (1854), находился на дипломатич. службе (1861–73), был цензором (1880–87). К концу жизни принял сан монаха. Гл. произведения: "Из жизни христиан Турции" (т. 1–3, 1876), "Восток, Россия и славянство" (т. 1–2, 1885–86), "Записки отшельника" (опубл. в газ. "Гражданин", 1887–88), "Национ. политика, как орудие всемирной революции" (опубл. в газ. "Гражданин", 1888). По филос. взглядам – эклектик, пытавшийся "синтезировать" отд. положения Платона, Гегеля, Спенсера, а также идеи ранних славянофилов о мистич. основе мира; мистич. теория познания Л. включала элементы неокантианства и позитивизма. Социология Л. испытала влияние "теории" культурно-историч. типов Данилевского. Всякий процесс проходит, по Л., три стадии: 1) первичной простоты, 2) цветущей сложности, 3) вторичного смесит. упрощения. Целое только тогда жизненно, когда скрепляется одною "деспотическою" идеею. В соответствии с этим – только сильная императорская власть может спасти Россию от натиска "федеративной Европы". В проповеди культа силы и господства избранных Л. близок к Ницше. Социальным идеалом Л. был византизм, к-рый он характеризовал в политич. отношении как самодержавие, в религиозном – как православное христианство, в нравственном – как наклонность к разочарованию во всем земном и отвержение идеи о всеобщем благоденствии народов. Этика Л. аскетична и основана на принципах христ. догматики; эстетич. нормы, по Л., неотделимы от религ. чувства. Единомышленниками и последователями Л. были Астафьев, Розанов, "веховцы" (см. C. Булгаков, Победитель – побежденный, в его кн.: Тихие думы, 1918). Представители неотомизма и христ. экзистенциализма находят в творчестве Л. близкие их взглядам идеи (см., напр., Н. А. Бердяев, К. Л. Очерк из истории рус. религ. мысли, 1926). Соч.: Собр. соч., т. 1–9, М., 1912–13. Лит.: Милюков П., Разложение славянофильства, "Вопр. филос. и психол.", 1893, No 3; Памяти К. Н. Л., Лит. сб., СПБ, 1911; ?удель И., К. Л. и Вл. Соловьев в их взаимных отношениях, "Рус. мысль", 1917, No 11–12; Зандер Л., Учение Л. о прогрессе, "Вост. обозрение", 1921; Gaspаrini E., Le previsioni di Costantino Leont´ev, Venezia, 1957; Kurland J. E., Leont´ev´s views on the course of Russian literature, [Montpelier – ?. ?. ], 1957. Библ. в кн.: История рус. лит-ры XIX в. Библиографич. указатель, под ред. К. Д. Муратовой, М.–Л., 1962, с. 412–414. Л. Шкуринов. Москва. ... смотреть

ЛЕОНТЬЕВ КОНСТАНТИН НИКОЛАЕВИЧ

[13(25).1.1831, Кудиново, ныне Малоярославецкого рна Калужской обл. -12(24).И.1891, ТроицеСергиев посад, ныне Загорск Моск. обл.], рус. писатель, публицист и лит. критик. Известность приобрёл статьями о практич. политике и на культурно-историч. темы (сб. статей «Восток, Россия и славянство», т. 1-2, 1885-86), а также лит.-критич. этюдами (о романах Л. Толстого, об И. С. Тургеневе и др.). Культурно-историч. взгляды Л., сложившиеся под влиянием Данилевского, характеризуются выделением трёх стадий циклич. развитияпервичной «простоты», «цветущей сложности» и вторичного «упрощения» и «смешения», что служит у Л. дополнит. обоснованием идеала «красочной и многообразной» росс. действительности, противопоставленной зап. «всесмешению» и «всеблаженству». Мировоззрение Л. имело охранит, направленность. Предугадывая грядущие революц. потрясения и считая одной из гл. опасностей бурж. либерализм с его «омещаниванием» быта и культом всеобщего благополучия, Л. проповедовал в качестве организующего принципа гос. и обществ. жизни «византизм» твердую монархич. власть, строгую церковность, сохранение крест. общины, жёсткое сословноиерархич. деление общества. Путём союза России с Востоком (мусульм. странами, Индией, Тибетом, Китаем) и политич. экспансии на Бл. Востоке как средства превращения России в новый историч. центр христ. мира Л. надеялся затормозить процесс «либерализации» России и уберечь её от революции.... смотреть

ЛЕОНТЬЕВ КОНСТАНТИН НИКОЛАЕВИЧ

ЛЕО́НТЬЕВ Константин Николаевич (1831—1891), русский публицист, писатель. Ром. «Подлипки» (1861), «В своем краю» (1864), «Камень Сизифа» (1878). Пов. (... смотреть

ЛЕОНТЬЕВ КОНСТАНТИН НИКОЛАЕВИЧ

1831–1891) – русский консервативный философ, писатель, публицист и литературный критик, поздний славянофил. Отличался от славянофилов тем, что не верил в возможность объединения славян Восточной Европы с Россией. Настаивал на том, что только русские сохранили традиционализм, консервативную психологию, и что им следует ориентироваться только на самих себя, укреплять Православие, самодержавие, восстанавливать византийские начала и активно сотрудничать со странами и народами Востока (в первую очередь, с Турцией, где Леонтьев провел немало лет на дипломатической службе), отвернувшись от Запада. Считал главной опасностью для общества буржуазный либерализм с его “омещаниванием” быта и культом всеобщего благополучия, проповедовал “византизм” (церковность, монархия, сословная иерархия и т.п.) и союз России со странами Востока как охранительное средство от революционных потрясений. Написал повести, литературно-критические этюды о Л.Н. Толстом, И.С. Тургеневе, Ф.М. Достоевском.... смотреть

ЛЕОНТЬЕВ КОНСТАНТИН НИКОЛАЕВИЧ

(1831-1891) - рус. писатель, публицист, социолог. Вслед за Н. Я. Данилевским рассматривал историю как ряд замкнутых культурно-исторических типов (егип., китайск., европейск., славянок, и т. д.), развитие к-рых идет от «первичной простоты» через «цветущую сложность» к стадии «упрощения», когда социальн. своеобразие исчезает и об-во гибнет. Демократию и социализм Л. отвергает, ибо они приводят, с его т. зр. к безрелигиозности. «Спасение» Л. видел в идеалах византизма, к-ро-му присущи самодержавие, аске-тич. православие, страх перед богом, сословность и иерархизм. Он полагал, что реализовать этот идеал может Россия. Консервативн. идеи Л. используются совр. антикоммунистами. Осн. работы собраны в сб. «Восток, Россия и славянство» (1-2 тт., 1885-1886). ... смотреть

ЛЕОНТЬЕВ КОНСТАНТИН НИКОЛАЕВИЧ

(1831-1891) рус. писатель, публицист, социолог. Вслед за Н. Я. Данилевским рассматривал историю как ряд замкнутых культурно-исторических типов (егип., китайск., европейск., славянок, и т. д.), развитие к-рых идет от «первичной простоты» через «цветущую сложность» к стадии «упрощения», когда социальн. своеобразие исчезает и об-во гибнет. Демократию и социализм Л. отвергает, ибо они приводят, с его т. зр. к безрелигиозности. «Спасение» Л. видел в идеалах византизма, к-ро-му присущи самодержавие, аске-тич. православие, страх перед богом, сословность и иерархизм. Он полагал, что реализовать этот идеал может Россия. Консервативн. идеи Л. используются совр. антикоммунистами. Осн. работы собраны в сб. «Восток, Россия и славянство» (1-2 тт., 1885-1886).... смотреть

ЛЕОНТЬЕВ КОНСТАНТИН НИКОЛАЕВИЧ

1831 - 1891 гг.) - русский мыслитель, писатель, публицист. Свою философскую доктрину Леонтьев называл "методом действительной жизни" и полагал, что философские идеи должны соответствовать религиозным представлением о мире, обыденному здравому смыслу, требованиям непредвзятой науки, а также художественному видению мира. Культурно-исторические взгляды Леонтьева, сложившиеся под влиянием Данилевского, характеризуются выделением трех стадий циклического развития - первичной "простоты", "цветущей сложности" и вторичного "упрощения" и "смешения", что служит у Леонтьева дополнительным обоснованием идеала "красочной и многообразной" российской действительности, противопоставленной западному "всесмешению". ... смотреть

ЛЕОНТЬЕВ КОНСТАНТИН НИКОЛАЕВИЧ

Леонтьев, Константин Николаевич (13 янв. 1831 в с. Кудинове, Калуж. губ. — 12 нояб. 1891, Сергиев Посад) — писатель и публицистПсевдонимы: Знакомый ва... смотреть

ЛЕОНТЬЕВ КОНСТАНТИН НИКОЛАЕВИЧ

ЛЕОНТЬЕВ Константин Николаевич (1831-91) - русский писатель, публицист и литературный критик; поздний славянофил. Считая главной опасностью либерализм с его "омещаниванием" быта и культом всеобщего благополучия, проповедовал "византизм" (церковность, монархизм, сословная иерархия и т. п.) и союз России со странами Востока как охранительное средство от революционных потрясений. Повести, литературно-критические этюды о Л. Н. Толстом, И. С. Тургеневе, Ф. М. Достоевском.<br>... смотреть

ЛЕОНТЬЕВ КОНСТАНТИН НИКОЛАЕВИЧ

1831-91), религиозный мыслитель, публицист, представитель позднего славянофильства. Считая главной опасностью для России западный либерализм, доказывал необходимость возврата к "византизму": сохранению принципов церковности, монархизма, сословной иерархии и т. п. Охранительное средство от революционных потрясений видел в союзе России со странами Востока. В 1891 тайно принял монашество в Оптиной пустыни.... смотреть

ЛЕОНТЬЕВ КОНСТАНТИН НИКОЛАЕВИЧ

Леонтьев Константин Николаевич (1831-1891) - публицист, критик, писатель; поздний славянофил. Псевдоним Н. Константинов. Резко критиковал "Братьев Карамазовых" и пушкинскую речь Ф. М. Достоевского за отступление от ортодоксальной церковной догмы.... смотреть

ЛЕОНТЬЕВ КОНСТАНТИН НИКОЛАЕВИЧ (183191)

ЛЕОНТЬЕВ Константин Николаевич (1831-91), русский писатель, публицист и литературный критик; поздний славянофил. Считая главной опасностью либерализм с его "омещаниванием" быта и культом всеобщего благополучия, проповедовал "византизм" (церковность, монархизм, сословная иерархия и т. п.) и союз России со странами Востока как охранительное средство от революционных потрясений. Повести, литературно-критические этюды о Л. Н. Толстом, И. С. Тургеневе, Ф. М. Достоевском.... смотреть

ЛЕОНТЬЕВ КОНСТАНТИН НИКОЛАЕВИЧ (183191)

ЛЕОНТЬЕВ Константин Николаевич (1831-91) , русский писатель, публицист и литературный критик; поздний славянофил. Считая главной опасностью либерализм с его "омещаниванием" быта и культом всеобщего благополучия, проповедовал "византизм" (церковность, монархизм, сословная иерархия и т. п.) и союз России со странами Востока как охранительное средство от революционных потрясений. Повести, литературно-критические этюды о Л. Н. Толстом, И. С. Тургеневе, Ф. М. Достоевском.... смотреть

T: 160